Хостинг документов » Конспекты уроков » Конспект литературно-музыкальной композиции «Мой Пушкин»

Конспект литературно-музыкальной композиции «Мой Пушкин»

ГБОУ СОШ №733 ЮВАО г.Москвы

Конспект литературно-музыкальной композиции «Мой Пушкин»

(по произведениям М.И.Цветаевой и А.С.Пушкина)

Автор: учитель русского языка и литературы

Казакова Ирина Александровна

2013 год

Оборудование композиции:

Портреты М.И.Цветаевой и А.С.Пушкина

Ход мероприятия:

Учащиеся заранее готовили чтение наизусть стихотворений М.И.Цветаевой и А.С.Пушкина и фрагментов из очерка М.И.Цветаевой «Мой Пушкин».

Чтец.

(Звучит скрипка)

«Встреча с Пушкиным»

Я подымаюсь по белой дороге,

Пыльной, звенящей, крутой.

Не устают мои лёгкие ноги

Выситься над высотой.

Слева – крутая спина Аю-Дага,

Синяя бездна – окрест.

Я вспоминаю курчавого мага

Этих лирических мест.

Вижу его на дороге и в гроте…

Смуглую руку у лба…-

Точно стеклянная на повороте

Продребезжала арба…-

Запах – из детства – какого дыма

Или каких-то племён…

Очарование прежнего Крыма

Пушкинских милых времён.

Пушкин! – Ты знал бы по первому слову

Кто у тебя на пути!

И просиял бы, и под руку в гору

Не предложил мне идти…

Не опираясь на смуглую руку,

Я говорила б, идя,

Как глубоко презираю науку

И отвергаю вождя,

Как я люблю имена и знамёна,

Волосы и голоса,

Старые вина и старые троны,-

Каждого встречного пса! –

Полуулыбки в ответ на вопросы,

И молодых королей…

Как я люблю огонёк папиросы

В бархатной чаще аллей.

Марионеток и звук тамбурина,

Золото и серебро,

Неповторимое имя: Марина,

Байрона и болеро,

Ладанки, карты, флаконы и свечи,

Запах кочевий и шуб,

Лживые, в душу идущие, речи
Очаровательных губ.

Эти слова, никогда и навеки,

За колесом – колею…

Смуглые руки и синие реки,

Ах, — Мариулу твою!

Треск барабана – мундир властелина –

Окна дворцов и карет,

Рощи в сияющей пасти камина,

Красные звёзды ракет…

Вечное сердце своё и служенье

Только ему, Королю!

Сердце своё и своё отраженье

В зеркале… — Как я люблю…

Кончено… — Я бы уж не говорила,

Я посмотрела бы вниз…

Вы бы молчали, так грустно, так мило

Тонкий обняв кипарис.

Мы помолчали бы оба – не так ли?

Глядя, как где-то у ног,

В милой какой-нибудь маленькой сакле

Первый блеснул огонёк.

И – потому, что от худшей печали

Шаг – и не больше! – к игре,

Мы рассмеялись бы и побежали

За руку вниз по горе.

(Звучит романс на стихи М.Цветаевой «Генералам двенадцатого года»)

Чтец.

«… В красной комнате был тайный шкаф.

Но до тайного шкафа было другое, была картина в спальне матери – «Дуэль».

Снег, чёрные прутья деревец, двое чёрных людей проводят третьего, под мышки, к саням – а ещё один, другой, спиной отходит. Уводимый – Пушкин, отходящий – Дантес. Дантес вызвал Пушкина на дуэль, то есть заманил его на снег и там, между чёрных безликих деревец, убил.

Первое, что я узнала о Пушкине, это – что его убили. Потом я узнала, что Пушкин – поэт, а Дантес – француз. Дантес возненавидел Пушкина, потому что сам не мог писать стихи, и вызвал его на дуэль, то есть заманил на снег и там убил его из пистолета в живот. Так я трёх лет твёрдо узнала, что у поэта есть живот, и. – вспоминаю всех поэтов, с которыми когда-либо встречалась, — об этом животе поэта, который так часто не – сыт и в который Пушкин был убит, пеклась не меньше, чем о его душе. С пушкинской дуэли во мне началась сестра».

Чтец.

Я – страница твоему перу.

Всё приму. Я – белая страница.

Я – хранитель твоему добру:

Возвращу, и возвращу сторицей.

Я – деревня, чёрная земля.

Ты мне – луч и дождевая влага.

Ты – Господь и Господин, а я –

Чернозём – и белая бумага!

Чтец.

«Пушкин был мой первый поэт, и моего первого поэта – убили.

С тех пор, да, с тех пор, как Пушкина на моих глазах на картине Наумова – убили, ежедневно, ежечасно, непрерывно убивали всё моё младенчество, детство, юность, — я поделила мир на поэта – и всех, и выбрала – поэта, — в подзащитные выбрала поэта: защищать – поэта – от всех, как бы эти все ни одевались и ни назывались».

Чтец.

В чёрном небе – слова начертаны,

И ослепли глаза прекрасные…

И не страшно нам ложе смертное,

И не сладко нам ложе страстное.

В поте – пишущий, в поте – пашущий!

Нам знакомо иное рвение:

Лёгкий огнь, над кудрями пляшущий, —

Дуновение – вдохновения!

Чтец.

Бич жандармов, бог студентов,

Желчь мужей, услада жён,

Пушкин – в роли монумента?

Гостя каменного? – он,

Скалозубый, нагловзорый

Пушкин – в роли Командора?

К пушкинскому юбилею

Тоже речь произнесём:

Всех румяней и смуглее

До сих пор на свете всём,

Всех живучей и живее!

Пушкин — в роли мавзолея?

Чтец.

«То, что вечно, под дождём и под снегом, — о, как я вижу эти нагруженные снегом плечи, всеми российскими снегами нагруженные и осиленные африканские плечи! – плечами в зарю и в метель, прихожу я или ухожу, убегаю или добегаю, стоит с вечной шляпой в руке, называется «Памятник – Пушкина».

… Памятник Пушкина был и моя первая пространственная мера: от Никитских ворот до памятника Пушкина – верста, та самая пушкинская верста, верста «Бесов», верста «Зимней дороги», верста всей пушкинской жизни и наших детских хрестоматий, полосатая и торчащая, непонятная и принятая».

(Звучит вальс Г.Свиридова из к/ф «Метель»)

Чтец.

А.С.Пушкин «Зимняя дорога».

Сквозь волнистые туманы

Пробирается луна,

На печальные поляны

Льёт печально свет она.

По дороге зимней, скучной

Тройка борзая бежит,

Колокольчик однозвучный

Утомительно гремит.

Что-то слышится родное

В долгих песнях ямщика:

То разгулье удалое;

То сердечная тоска…

Ни огня, ни чёрной хаты…

Глушь и снег… Навстречу мне

Только вёрсты полосаты

Попадаются одне.

Скучно, грустно… Завтра, Нина,

Завтра, к милой возвратясь,

Я забуду у камина,

Загляжусь не наглядясь.

Звучно стрелка часовая

Мерно круг свой совершит,

И докучных удаляя,

Полночь нас не разлучит.

Грустно, Нина: путь мой скучен,

Дремля смолкнул мой ямщик,

Колокольчик однозвучен,

Отуманен лунный лик.

Чтец.

« Памятник Пушкина был и моей первой встречей с чёрным и белым: такой чёрный! Такая белая! – и так как чёрный был явлен гигантом, а белый – комической фигуркой, и так как непременно нужно выбрать, я тогда же и навсегда выбрала чёрного, а не белого, чёрное, а не белое: чёрную душу, чёрную долю, чёрную жизнь».

Чтец.

«Первый урок числа, первый урок масштаба, первый урок материала, первый урок иерархии, первый урок мысли и , главное, наглядное подтверждение всего моего последующего опыта: из тысячи фигурок, даже одна на другую поставленных, не сделаешь Пушкина».

Чтец.

Вся его наука, —

Мощь. Светло – гляжу.

Пушкинскую руку

Жму, а не лижу.

Прадеду – товарка:

В той же мастерской!

Каждая помарка –

Как своей рукой.

Вольному – под стопки?

Мне, в котле чудес

Сём – открытой скобки

Ведающей – вес,

Мнящейся описки –

Смысл, короче – всё,

Ибо нету сыска

Пуще, чем родство!

Пелось как – поётся

И поныне – так:

Знаем как «даётся»!

Над тобой, «пустяк»,

Знаем – как потелось!

От тебя, мазок,

Знаю – как хотелось

В лес – на бал – в возок…

И как – спать хотелось!

Над цветком любви –

Знаю, как скрипелось.

Негрскими зубьми!

Перья на востроты –

Знаю, как чинил!

Пальцы не просохли

От его чернил!

А зато – меж талых

Свеч, картёжных сеч-

Знаю – как стрясалось!

От зеркал, от плеч

Голых, от бокалов

Битых на полу –

Знаю, как бежалось

К голому столу!

В битву, без злодейства:

Самого – с самим!-

Пушкиным не бейте!

Ибо бью вас – им!

Чтец.

«Чудная мысль – гиганта поставить среди детей. Чёрного гиганта среди белых детей. Чудная мысль белых детей на чёрное родство – обречь.

Под памятником Пушкина росшие не будут предпочитать белой расы, а я – так явно предпочитаю – чёрную. Памятник Пушкина, опережая события, — памятник против расизма, за равенство всех рас, за первенство каждой – лишь бы давала гения…

…Чудная мысль – наклоном головы, выступом ноги, снятой с головы и заведённой за спину шляпой поклона – дать Москве, под ногами поэта, море. Ибо Пушкин не над песчаным бульваром стоит, а над Чёрным морем. Над морем свободной стихии – Пушкин свободной стихии».

Чтец.

А.С.Пушкин «К морю».

Прощай, свободная стихия!

В последний раз передо мной

Ты катишь волны голубые

И блещешь гордою красой.

Как друга ропот заунывный,

Как зов его в прощальный час,

Твой грустный шум, твой шум призывный

Услышал я в последний раз.

Моей душе предел желанный!

Как часто по брегам твоим

Бродил я тихий и туманный

Заветным умыслом томим!

Как я любил твои отзывы,

Глухие звуки, бездны глас,

И тишину в вечерний час,

И своенравные порывы!

Смиренный парус рыбарей,

Твоею прихотью хранимый,

Скользит отважно средь зыбей:

Но ты взыграл, неодолимый, —

И стая тонет кораблей.

Не удалось навек оставить

Мне скучный, неподвижный брег,

Тебя восторгами поздравить

И по хребтам твоим направить

Мой поэтический побег.

Чтец.

«Мрачная мысль – гиганта поставить среди цепей. Ибо стоит Пушкин среди цепей, окружён («ограждён») его пьедестал камнями и цепями: камень – цепь, камень – цепь, камень – цепь, все вместе – круг. Круг николаевских рук, никогда не обнявших поэта, никогда и не выпустивших. Круг, начавшийся словом: «Ты теперь не прежний Пушкин, ты – мой Пушкин» и разомкнувшийся только Дантесовым выстрелом».

Чтец.

Нет, бил барабан перед смутным полком,

Когда мы вождя хоронили:

То зубы царёвы над мёртвым певцом

Почётную дробь выводили.

Такой уж почёт, что ближайшим друзьям –

Нет места. В изглавьи, в изножьи,

И справа, и слева – ручищи по швам –

Жандармские груди и рожи.

Не диво ли – и на тишайшем из лож

Пребыть поднадзорным мальчишкой?

На что-то, на что-то, на что-то похож

Почёт сей, почётно – да слишком!

Гляди, мол, страна, как молве вопреки,

Монарх о поэте печётся!

Почётно – почётно – почётно – архи –

Почётно, — почётно – до чёрту!

Кто ж это так – точно воры вора!

Пристреленного – выносили?

Изменника? Нет. С проходного двора –

Умнейшего мужа России.

(Звучит музыка из оперы П.И.Чайковского «Евгений Онегин»)

Чтец.

«Пушкин меня заразил любовью. Словом – любовь… Скамейка. На скамейке – Татьяна. Потом приходит Онегин, но не садится, а она встаёт. Оба стоят. И говорит только он, всё время, долго, а она не говорит ни слова…».

(Инсценировка фрагмента объяснения Онегина и Татьяны из романа «Евгений Онегин»)

Чтец.

«Я не в Онегина влюбилась, а в Онегина и Татьяну (и, может быть, в Татьяну немножко больше), в них обоих вместе, в любовь. И ни одной своей вещи я потом не писала, не влюбившись одновременно в двух (в неё – немножко больше), не в них двух, а в их любовь. В любовь.

Скамейка,на которой они не сидели, оказалась предопределяющей. Я ни тогда, ни потом, никогда не любила, когда целовались, всегда – когда расставались. Никогда – когда садились, всегда – когда расходились. Моя первая любовная сцена была не – любовная: он не любил (это я поняла), потому и не сел, любила она, потому и встала…

Эта первая моя любовная сцена предопределила все мои последующие, всю страсть во мне несчастной, невзаимной, невозможной любви. Я с той самой минуты не захотела быть счастливой и этим себя на нелюбовь – обрекла».

(Звучит романс на стихи М.Цветаевой «Мне нравится, что Вы больны не мной…»)

Чтец.

А.С.Пушкин

Я вас любил: лбовь ещё, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно,безнадежно;

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Чтец.

«Но ещё одно, не одно, а многое, предопределил во мне «Евгений Онегин». Если я потом всю жизнь по сей день всегда первая писала, первая протягивала руку, — и руки, не страшась суда – то только потому, что на заре моих дней лежащая Татьяна в книге, при свечке, с растрёпанной и переброшенной через грудь косой, это на моих глазах – сделала. И если я потом, когда уходили (всегда – уходили), не только не протягивала вслед рук, а головы не оборачивала, то только потому, что тогда, в саду, Татьяна застыла статуей.

Урок смелости. Урок гордости. Урок верности. Урок судьбы. Урок одиночества».

Список использованной литературы: